Жури подняло таблички согласно их решению:
- Десять. Девять, Девять, Шесть. Девять - прокомментировал заседатель коллегии, после чего несколько раз ударил камертоном по кристальным столбцам около доски участников. Место удара и высота ноты определяли цифры, которые проявлялись внутри прозрачного хрусталя. Светящиеся знаки мерцали несколько мгновений и после слились в одно среднее значение: Восемь целых и шесть десятых балла за вольное исполнение, Кседорн. Следующей на сцене выступает Лира Хеартстрингс.

Копыта бирюзовой пони легли на струны, но их она для игры не использовала а лишь проверила ими звучание и нотный ряд, дабы узнать, не расстроилась ли арфа, а затем... Магия окутала струны и мерцающее облако начало искрами метаться от одной до другой, набирая ритм и темп. Словно волшебное полотно, эти искры сливались в плоскости музыкального инструмента но то было не важно. Важно было то, что внешний вид соответствовал содержанию. Звездопадная соната, одна из многих, но то как она была передана... Звонкие отклики струн ложились как должно, оставляя в голове впечатление что зрительное действо вокруг инструмента так же остаётся и в голове, сердце и ушах, застревая навязчивым ощущением того что тебя сейчас засыплет от копыт до голову огромной кучей звёздочке и серебряной пыли.
Отряхнувшись от наваждения мелодии, жюри выставило оценки:
- Девять Десять, десять, семь, Семь. Восемь целых, шесть десятых балла.

Во время выхода Октавии замолкли совсем все. Создавалось впечатление что пони даже боялись дышать. Утончённая и спокойная, простая земнопони, у которой был талант. И в том что он у неё был - сомневаться не приходилось. Пони взяла смычок, но он был без натянутых нитей. При всех, Октавия отстригла пучок с хвоста и натянула на положенное место. Её действия были спокойны, без какого либо рвения, словно для неё выступление было чем-то обычными. Видимо её с детства приучали вести себя подобающе обществу. Она совсем не боялась публики и когда она начала играть, было даже сложно понять. Та же ли эта пони или её тут же подменили, стоило только смычку коснуться струн виолончели.
Протяжный, печальный звук насытил воздух, привнося странную атмосферу, но вовсе не унылую. Нервы начинало покалывать, словно рядом разгоняется энергетическая катушка и каждый волосок в шерсти - встаёт дыбом. Умиротворённый взгляд сменился уверенным, почти агрессивным. Смычок скользнул по струнам и начал почти что прыгать из стороны в сторону, меняя угол Страдипони, причём сразу вся его нотная симфония номер пять для скрипки, контрабаса и виолончели в одном исполнении. Казалось каждый волосок на смычке натянут по разному из-за чего даже десятая доля градуса создавала совершенно неопределённое ощущение. К этому прочему явно не хватало гитарной партии из произведения Шторм. Жаль что гитариста или барабанщика так и не нашлось для сего действа. Когда её игра замолкла, казалось что вспотела не только Октавия но и половина слушателей из зала.
- Десять из десяти, единогласно - протирая платком лом, объявил судья и отметил последний бал на кристальных колоннах...

- Играть хорошо, не значит хорошо играть. - сказала Октавия, укладывая виолончель в футляр. Она старалась вести себя сдержанно, что было как-то не очень связно с её отдачей при исполнении симфонии лишь на одном инструменте. Буря, которая происходила в чувствах и музыке не могла быть этим... Серым пятном. Ни тепла, ни радости за победу. Пони, простая пони сей голос отдавал прикусом льда, впрочем пресность была не только в словах но и глазах. Слишком спокойная для победительницы, беспристрастная и серая.
- А она так и не пришла - с горечью заметила Октавия, наконец проявив хоть какое-то подобие того, что она настоящая а не какая-то музыкальная машина в виде пони.

- Вопрос в том, сколько я не обучалась. - равнодушно заметила Октавия, устало присев на скамейку. Ей несколько утомило выступление, но внешне это не отражалось. Ни дрожащих копыт, ни испарины - ничего. Спокойная и зладнокровная, хотя по её игре и не скажешь что у неё вместо сердца кусочек льда. Пони продолжала вести себя уравновешенно и спокойно.
- Как тебя зовут? - спросила Октавия, пригласив Ксена присесть рядом. Наверняка нельзя сказать, но новый участник из провинции заинтересовал аристократичную виртуозку. Эти три слова говорили о исполнительнице куда больше чем всё прошлое. В них была нотка доброты, пускай и спрятанная под маску.

Пони вокруг начали разбредаться по остальной площади галереи, снова занимаясь своими делами. Лира не собиралась уходить, что собственно некоторых переполошило. Бирюзовая единорожка постоянно пялилась на витрины и очень часто подходила к выставкам грифонов, алмазных псов и минотавров. И судя по её поведению, интересовали её совсем не украшения и платья. Купив себе странную пару штанов, она в тот же час надела их и в столь необычном, щегольском наряде продолжила обход.

- Да, - не менее мягко ответила Октавия, поправив волосы. Она хотела с кем-то поговорить, но чувствовалось её некоторая отчуждённость от всех. Ей было сложно говорить, общаться, делать всё то что делают в обществе. Похоже ей удавалось что-то обсудить только с самыми близкими друзьями и теперь Октавия хотела подружиться к Ксеном чтобы уже перестать чувствовать себя без всех. Винил не пришла послушать выступление, впрочем как и её собственная мать. Может у тех были свои причины и она была готова простить их обеих, но до того момента... Ей просто нужно было поговорить
- и... Зря ты говоришь что имя лишь "слово". Это смотря как его использовать. - молвила пони, после чего странным тоном и тембром назвала Ксена по имени. Это был её голос, её слово и вроде ничем не отличимо от простой, мимолётной, брошенной фразы, но вложенная в него сила. Это был холод, радость и какая-то особая мелодичность произношения. По пегасу пробежал странный холодок до кончика хвоста, от чего тот, начал дёргатся.
- Один волшебник, как то говорил мне, что если познать суть слова, можно им править. А Винил говорит что нужно править звуком. Морские сирены владеют этой техникой изумительно. Я часто выезжала на море, чтобы повторить это на виолончели. - сказала Октавия и показала на инструмент.
- Пока выходит не очень, но я стараюсь.

- Хочешь чему-то меня научить? - спросила Октавия, собирая вещи. - Я просто хотела поговорить о музыке. Ты не знаешь меня. - пони поставила точку и встала со скамейки. Она была несколько возмущена что какой-то неведомый незнакомый ей скрипач, посчитал что может судить о ней как о открытой книге. Октавия хорошо знала себя, и уж точно могла сказать, что ей не пристало быть столь открытой.
- Вот по этому ты не станешь первым в каждом твоём шаге. - бросила она напоследок. Пони видела метку Ксена, его плащ, слышала его имя и видела реакцию пегаса с перепончатыми крыльями. Уж наверняка она не стала бы обвинять кузнеца в том, что он притворщик, что что-то скрывает, да и не её было дело, судить о ком-то в той мере в которой хотелось. В её жесткой походке чувствовалось, как закипает в ней гнев и как сильно она хотела накричать на Ксена, но там где любой бы впал в ярость, она всё ещё была спокойна. Октавия вышла из зала, пока Лира раздавала автографы. Бирюзовая единорожка была как рыба в воде, среди этой толпы фанатов. Лира бросила короткий взгляд на уходящую конкурентку, но в глазах была лёгкая грусть. Единорожка не завидовала ей, по той причине что тяжело быть лучшей, а самой лире хватало и малого. Впрочем это походила на что-то взаимовыгодное. Пока Единорожка раздавала откопытки на фотографии, отвлекая на себя публику, Октавия могла спокойно покинуть зал, без лишнего шума.